Перепонка

Aug 04, 2023

«Последние неизведанные места» из сборника Ребекки Туркевиц «Здесь, в ночи» начинается с ряда необычных обстоятельств: сильной бури и удара молнии. Пострадала девочка – близнец, наш рассказчик, – но она выживает, и буря проходит, оставляя после себя только «странное устойчивое чувство страха». Конечно, страх – это не чувство «единственной» разновидности. Любой истинный поклонник ужасов знает, что страх — это чувство врат, открытая дверь, через которую ваши самые уродливые страхи могут войти внутрь. Приглашение для монстров.

Пока Рэйчел и ее близнец растут в своем маленьком городке в штате Мэн, Туркевиц дает читателям панорамный взгляд на две жизни, сопоставляемые рядом. Ханна — золотой близнец: красивая, спортивная, безопасная в мире, уверенная пловчиха в открытых водах. Рэйчел — ее противоположность: тихая, странная девочка, склонная собирать кости животных на заднем дворе. И все же, в конце этой истории, именно Ханну затягивает тьма, за которой ухаживала Рэйчел, заставляя читателя задаться вопросом: как можно попасть в ловушку течения? Что заставляет человека терять свою опору в мире? А что будет, если ошибиться?

Мне никогда не нравились истории о монстрах. В моей семье я трусливая сестра, закрывающая глаза задолго до того, как бензопила оживет. Заслуга творчества Туркевитц – непреодолимой силы скрытого эмоционального течения ее истории – состоит в том, что я не мог отвести взгляд, даже когда начал беспокоиться, что детский монстр Рэйчел может войти в мои взрослые мечты. Не заблуждайтесь, монстр в этой истории настоящий. Его физическая форма, я подозреваю, удовлетворит традиционалистов жанра. Но монстр также прекрасно метафизичен; это ужасно, потому что оно представляет собой неприятную реальность, в которую иногда мы вырастаем, а не из наших детских кошмаров. Или, как выразился монстр Рэйчел: иногда «чем дальше, тем гуще дым».

– Винтер К. МиллерЗаместитель редактора, рекомендуемая литература

Представьте себе, пожалуйста, сентябрьский шторм, охватывающий побережье и несущийся на север. Темное, угрюмое небо с такими густыми облаками, что они кажутся твердыми. Яблони у нас во дворе трясутся. Тяжелый синий брезент, накинутый на какой-то проект, над которым в то время работал мой отец, болтался и развевался на ветру. Океан, всего в нескольких милях от нашего дома, бурлит вдоль неровной береговой линии. Дождь хлынул одним рывком, как выдох. Моя семья внутри, уютная, томная и не подозревающая о моем отсутствии. Моя мать растянулась на диване и читала; мой отец на кухне маринует овощи; моя сестра-близнец тихо рисует за кофейным столиком. Раскат грома был настолько громким и синхронизированным со вспышкой молнии, что моя мать собиралась сказать: «Должно быть, он ударил во что-то поблизости». Она останавливается, потому что волосы моей сестры стоят дыбом и развеваются веером, как морской анемон. Потом моя мать чувствует запах опалённого дерева, опалённой земли, опалённых волос. Ханна плачет, и моя мать хватает ее, но Ханна, похоже, не пострадала. Мой отец вбегает в гостиную с ножом в руке. «Что случилось? Почему она кричит?» Моя мама приглаживает волосы Ханны и спрашивает, что у нее болит. Ханна продолжает рыдать. «Боже мой», — говорит моя мать, когда понимает, что с этим близнецом, который находится в безопасности в гостиной с ней и моим отцом, все в порядке. «О боже мой. Где Рэйчел?»

Нам с Ханной тогда было восемь лет. Я был снаружи, возле дуба на заднем дворе. Молния пронзила дуб, а затем ко мне потянулась блуждающая электрическая рука. Несколько минут я был без сознания, а когда открыл глаза, мир поплыл передо мной, как телевизионный канал, который не был в фокусе. Благодаря чуду электрически заряженных волос Ханны мои родители были рядом, когда я проснулся, а вдалеке уже ревела машина скорой помощи. Моя мама любит эту историю. Как семейные предания, перед ними невозможно устоять: бушующий шторм, связь близнецов, инстинкты моей матери, доказательство нашей уникальности и острие катастрофы, которая только нас порезала.

Я провел неделю в больнице. В течение нескольких лет у меня были боли в суставах и время от времени приступы, при которых мое лицо обвисало, а голова дергалась вверх и вниз, как проигрываемый компакт-диск. У меня начались мигрени, сопровождавшиеся помутнением зрения, изменением цвета и странным устойчивым чувством страха. Но мне посчастливилось выжить. Врачи и медсестры говорили мне это снова и снова. И все же я не чувствовал себя счастливым. Я чувствовал себя разоблаченным. У меня было такое чувство, словно кто-то ворвался в дом, который был моим телом, и передвинул все мои вещи.